- Ангелы в небе…

- Где? – Маромус задрал голову, жилистые отростки затрепетали на ветру.

В пепельно-черном небе действительно кружили ангелы.

- По нам тут стонут, - прорычал Маромус. – Падальщики.

Князь задумчиво наблюдал за бледно голубыми силуэтами, кружащими над полем красивым эллипсом. У людей не принято было поносить ангелов, даже таких. Он медленно моргнул, счищая с глаз прах своих друзей, слетевший с крыльев и лап ангелов (уже испробовали на вкус), и вернулся к ужину. Мясо не имело вкуса и запаха, хлеб был жесток и неприятен.

- Завтра пойдем к Ладомиру.

- Зачем? – вздрогнул Маромус.

- Будем просить тела.

- Он захочет оплату вперед, - предупреждающе проговорил огромный воин.

- Значит, заплатим.

Маромус не возразил, он не мог, не знал и просто не умел возражать.

- Как скажешь, князь.

Закопав остатки ужина и завесив место ночевки защитной пеленой, двое друзей, единственные выжившие в Великой битве при городе Скарот, уснули крепким сном. Травка слепня и теплый бок верных кваротов сделали свое дело: ночь прошла быстро, тихо и закончилась светлым утром.

Никто не остановил их  при входе в Скарот, все знали, с какой печальной миссией явились бывший властитель Скарота и его верный телохранитель. Ладомир-победитель восседал на троне из бронзовых костей и черепов. Ни один мускул ни дрогнул на лице князя, он всегда знал, что наступит день, когда он потеряет отцовский трон. Точно так же он знал, что однажды трон вернется в его жизнь, только уже не бронзовые кости будут поддерживать его, а настоящие белые и желтые, отполированные наложницами. 

- Чего ты хочешь? – властно протрубил Ладомир.

- Ты знаешь, - князь без дрожи смотрел в черные глаза минотавра. – Мне нужно похоронить своих воинов. Женщины зальют слезами город, если ты этого не позволишь.

- Слезы мне не страшны, я найду способ их высушить. – Ладомир скреб когтями бронзовый трон. – Я отдам тебе тела в обмен на выкуп.

- Назови его, - предложил князь.

- Ты уйдешь вместе со своими воинами.

Маромус рефлекторно сжал рукоять меча.

- По рукам.   

К полудню из Скарота потянулась скорбная процессия из дюжины телег, груженных грубо-сколоченными ящиками. Когда она добралась до поля битвы, кружащие в небе ангелы огласили мир радостным визгом. Князь стоял посреди тел своих воинов, обуреваемый тяжелыми мыслями о мести и поражении. Маромус сгружал ящики и отправлял грузовых кваротов обратно в город. Когда последний кварот шлепком ладони был отослан обратно, а крышка первого ящика снесена, князь обошел всех воинов и подошел к ящику. Он вынул тельце новорожденного, и первый ангел оторвался от стаи и стрелой полетел вниз. Князь поднял тельце вверх, что бы ангелу было удобнее его ухватить и громогласно произнес:

- Воин Атирхий, двадцати одного лета, погиб в славной битве при городе Скарот, был пронзен огненной стрелой между ребер.  

Ангел схватил тельце и унес его в поднебесье, вспышка света где-то на поле возвестила о том, что тело славного воина Атирхия больше не возлежало на примятой траве среди тел других воинов.

Князь достал следующего новорожденного.

- Воин Марион, 20 летов, погиб в славной битве при городе Скарот, был обезглавлен мечем.

Еще один ангел унесся прочь с добычей в крепких когтях.

Похороны продолжались до глубокой ночи. Когда же в телеге осталось лишь одно тельце, а павших воинов не осталось совсем, Маромус непонимающе посмотрел на своего властителя. Не отрывая взгляда от кружившего в небесах еле видимого в ночной тьме ангела, князь, негромко перебирая слова, объяснил:

- Я должен уйти с ними, Маромус. Вернусь через 18 летов, жди меня на южной окраине в этот же день.

Воин кивнул и молниеносным движением снес князю голову. С воплем гнева и печали Маромус отдал в лапы ангела последний новорожденный сосуд, в котором отныне будет взращиваться душа будущего властителя Скарота.